Календарь

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031



  Популярное





» » » Об этом церковники не говорят

    Об этом церковники не говорят


    Глава 4

    Об этом церковники не говорят

    120

     

    Исследователь истории введения христианства на Руси встречает на своем пути к выяснению истины большое количество ложных течений, которые не только затрудняют работу, но и могут увести в неверном направлении. Церковные историки вот уже тысячу лет пишут историю христианства на Руси в тенденциозном религиозно – идеалистическом свете, поэтому историческая правда скрыта слоем легенд, сказаний, церковных штампов. Они создали целую систему религиозно – идеалистических взглядов на прошлое славян, культуру древнерусского народа, а также на всю последующую историю развития нашего государства.

    121

     

    Советские ученые успешно развенчали многие мифы об историческом прошлом нашего народа. Ростки научных знаний рождались в борьбе с норманской теорией русской культуры, и по сию пору не забытой буржуазными историографами. Затихли споры вокруг норманского вопроса, и потребовали переосмысления традиционные в буржуазной науке взгляды о византийском культурно-политическом преобладании на Руси. “Уходит в прошлое время, когда в международной историографии (и не только буржуазной) господствовала мысль о византийском политическом, идейном и культурном преобладании на Руси. По капитальным монографиям Д. С. Лихачева, Б. А. Рыбакова, Ю. Л. Щаповой, В. В. Кропоткина, Я. Н. Щапова и некоторых других нетрудно проследить, как сникала и увядала вта концепция по мере выявления истинного значения славянской культуры – светской, церковной, народной”1.

    Отвергая мысль о византийском засилье в древнерусской культуре, советские ученые развивают идею о Руси как “открытом обществе”, активно вбирающем достижения и византийской, и всех окрестных культур. Рушится и традиционно проложенный путь “из варяг в греки”, где Русь выступала лишь посредником, и все более явственно выступают связи Руси с Западной Европой, русско-арабские, русско-иранские, русско-хазарские культурные связи, которые долгое время выпадали из ноля зрения ученых. Однако еще многие традиционные для русской историографии положения нуждаются в пересмотре.

    Требуют критического анализа и наши представления о культуре древних славян и п рас лав ян, об их мировоззрении, верованиях, обычаях. Ведь зачастую в понятие дохристианская культура славян вкладывается именно церковное понятие “языческая”, т. е. дикая, невежественная, варварская, даже несопоставимая с понятием культура. Словосочетание “языческая культура” древних славян порой коробит слух в силу неправильного понимания сущности дохристианской культуры нашего народа.

    Назаров В. Д., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Новое в исследовании нашей Родины. – М.; Знание, 1978. – С. 28,

    122

     

    Нетрадиционным является понимание язычества как творения собственно славянского народа, как мировоззрения, порожденного специфическими условиями существования наших предков. Думается, здесь действует сила штампов, созданных церковью в стремлении затоптать язычество, уничтожить все дохристианское, народное, рвущееся из-под оков христианского миропонимания,

    Несомненно, не следует впадать и в другую крайность, доказывая, что языческое мировоззрение первобытнообщинного строя выше и богаче христианского. Однако перечеркивать языческое прошлое русского народа как бесплодную почву было бы неверно, ибо тогда расцвет древнерусской культуры лишается своих собственных корней и целиком и полностью объясняется благотворным воздействием извне. Самобытность древнерусской культуры может быть объяснена лишь достаточно высоким уровнем развития собственной дохристианской культуры, а также умением вбирать все лучшее из культурных достижений соседних народов.

    Известно, что X–XII века – кульминационный пункт в развитии Древнерусского государства, однако антиисторичным является стремление приписать все заслуги христианству, якобы просветившему варварскую Русь, как это пытаются доказать церковные историки. Эти века, рожденные из языческого прошлого, таят в себе величие мыслей, широту идеи, свежесть мировосприятия не рождающейся народности, как утверждают богословы, а достигшей определенной ступени зрелости и возмужания.

    Несомненно, было бы глубоко неверно считать, что роль церковных деятелей и церкви в целом была всегда и неизменно реакционной. Нельзя не учитывать того обстоятельства, что религиозное, христианское мировоззрение было единственно возможным мировоззрением эпохи феодализма. Ф. Энгельс в работе “Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии” писал, что в средние века, “в той же мере, в какой развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархией”1.

    Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 21. – С. 314

    123

     

    Мы рассмотрели причины возникновения, социальную сущность и конкретно-историческое значение многих церковных легенд, сказаний и житий. Следует отметить, что выявление рационального зерна в религиозно-идеалистических построениях иногда является важным звеном в цепи выяснения истины. При всей абсурдности многих явлений религиозной жизни следует учитывать, что они порождены действительностью. Поэтому при всей фантастичности и даже наивности, сказочности, примитивности таких религиозных сказаний, как легенда о “крещении Руси”, следует учитывать, что они были порождением своего времени. Даже самые абсурдные жития святых появлялись не для того, чтобы смешить людей. Действительно, зачастую они отражали жизнь в чудовищно нелепой форме, но нелепыми они выглядят с позиций XX века. Вот почему имеет под собой определенную социальную почву и легенда о “крещении Руси”.

    Сам факт коллективного крещения людей в реках, а об этом можно прочитать в любом церковном издании, является весьма одиозным. Такое крещение не только не канонично, но и противоцерковно и противоправославно. Уже к X веку все церковно-богослужебные акты были до мельчайших деталей регламентированы, отклонения от них сурово наказывались. Так, церковный ритуал оглашения страны христианской мог выполнять лишь епископ. Таинство крещения людей выполнялось лишь в храме, к тому же сугубо индивидуально. Учитывая сказанное, а также молчание иностранных источников, ряд советских ученых вообще отрицают достоверность летописного рассказа о массовом крещении киевлян в реке. Мы не разделяем подобной точки зрения. Ведь о крещении в реке, кроме летописи, говорится и в некоторых других дошедших до нас свидетельствах. В пользу факта крещения киевлян в реке опосредованно свидетельствует также постановление константинопольского патриарха Алексея в 1029 году, в котором указывается на противозаконность крещения людей вне храма1 . Получается, что это постановление было направлено именно против практики самочинной русской церкви. Без учета этого становится непонятным мотив грозного предостережения против поступков, которые никак не могли практиковаться самой константинопольской церковью.

    Алмазов А. История чинопоследований крещения и миропомазания. – Казань, 1884. – С. 517.

    124

     

    Очевидно, здесь сводятся церковно-каноничеекие счеты с русской церковью. Но если крещение Руси производилось таким противозаконным и даже богохульным способом, то не следует ли присмотреться к этому явлению поближе? Думается, что, развернув этот кирпичик в иную плоскость, мы можем нарушить и цельность всего здания.

    Такой ракурс рассмотрения проблемы вызывает множество вопросов. Например, стала ли страна христианской, а население ее христианами после антихристианского способа крещения? Ответ на этот вопрос с богословской точки зрения не может быть положительным. Однако церковные историки и не пытаются рассмотреть этот факт в столь невыгодном для них свете. Не может быть двух ответов и на следующий вопрос. Мог ли хоть один византийский епископ, а тем более при благословении константинопольского патриарха, совершить такое беззаконное крещение? Несомненно, нет. Такое крещение не могла признать константинопольская церковь с ее многовековой, в деталях разработанной системой обрядности. Факт массового крещения киевлян в реке может свидетельствовать лишь о том, что Русь крестилась самочинно, сообразуясь с волей не очень сведущего в богословских тонкостях, но властного и сильного человека – князя Владимира Святославовича

    Прошло почти полвека, пока византийцы смогли смириться со столь грубым попранием их канонов и пошли на компромисс перед волей сильного соперника. Тем самым Русь заставила константинопольскую церковь признать вновь созданную русскую церковь, даже если она была основана таким антихристианским способом.

    Остановившись лишь на одной широкоизвестной и, может быть, именно в силу этого мало привлекающей внимание исследователей подробности рассказа о крещении Руси, мы убеждаемся, что имеет смысл, отбросив навязанные штампы, пересмотреть и другие детали церковного рассказа о введении христианства на Руси. Это касается и такой важной для церкви проблемы: кого же считать крестителем Руси? Церковные историки много потрудились над этим вопросом. Если Владимиру отводится достаточно весомая роль, то среди его сподвижников редко упоминается поп Анастас, а чаще взоры обращаются к византийской церкви и возникает го патриарх Фотий, то Игнатий, то митрополиты Леонтий, Михаил или Феопемпт.

    125

     

    Следуя давней церковной традиции, и в современной литературе роль корсунянина попа Анастаса, на которого прямо указывает “Повесть временных лет” как на первого главу Десятинной церкви и непосредственного сподвижника Владимира, стыдливо умалчивается.

    Пожалуй, ни одно свидетельство о введении христианства на Руси в отечественной литературе не обходится без занимательного рассказа о походе князя Владимира на Корсунь, женитьбе его на византийской принцессе Анне, крещении самого Владимира и массовом крещении киевлян в Днепре или его притоке Почайне. Если внимательно прочитать летописные рассказы, то можно заметить, что в них весьма недвусмысленно называется сподвижником князя Владимира, сыгравшим важную роль в процессе введения христианства на Руси, поп Анастас. Более того, в этих свидетельствах находим краткое описание жизненного пути весьма колоритной для своего времени фигуры.

    Опираясь на имеющиеся данные, попытаемся изложить известный рассказ, не замалчивая существенных деталей, как это делают церковные историки, и не идеализируя действующих лиц событий тех давних лет.

    Как известно, князь Владимир вынужден был из политических соображений осадить византийский форпост в Крыму. Корсунь был хорошо укрепленной крепостью, и потому даже многомесячная осада города не дала Владимиру каких-либо результатов. Казалось, честолюбивым надеждам князя не суждено сбыться. Но вдруг военная удача улыбнулась ему: корсунекий грек, православный поп Анастас предал свой город. Он указал Владимиру водопровод, который извне снабжал город водой, и посоветовал его перекопать. Вскоре жители сами открыли ворота крепости и сдались на милость победителя.

    Именно так излагают события летопись и “Жития” Владимира. Однако археологические данные заставляют усомниться в том, что все было действительно так. “...Как это ясно теперь из раскопок, в большинстве дворов (во всяком случае в каждом квартале города) были цистерны с дождевой и колодцы с грунтовой водой, хотя и несколько солоноватой, но вполне пригодной для питья.

    126

     

    Кроме того, вода подавалась в город не по одной, а по нескольким скрытым в земле водопроводным трубам и к тому же из разных мест. Вряд ли мог Владимир все их обнаружить и разрушить”1. Таким образом, если захват Владимиром Корсуня – исторически достоверный факт, то столь важная роль попа Анастаса (если только не было засухи) может быть оспорена.

    Поп Анастас – фигура историческая, глава первой, созданной Владимиром Десятинной церкви. Зачем надо было древним историкам чернить его столь неблаговидными поступками, даже если он их совершил? Зачем надо было выставлять напоказ столь неблаговидные действия важной церковной фигуры той поры? Ответ напрашивается один – для унижения Византии.

    Советские историки отмечают, что, “несмотря на вековые узы, связывавшие город с империей, корсуняне вряд ли были довольны византийской администрацией, не оставлявшей своих поползновений на львиную долю их прибылей. В то же время Русь была для Херсона рынком, с которым следовало поддерживать самую тесную дружественную связь. По всей вероятности, именно эти обстоятельства, а не что-либо иное, открыли Владимиру ворота Корсуня. Это было не столько сдачей города победителю, сколько актом союза, хотя и замаскированного внешними признаками вражды”2. Это еще раз подтверждает, что именно корсупское духовенство, воспользовавшись союзом, а скорее всего, организовав этот союз, первым ринулось к власти во вновь создаваемой церкви. А в пику притязаниям Константинопольской патриархии и ее жадного до власти клира появляется Корсу иска я легенда. “Корсунские-де попы имеют больше прав на теплые местечки в новой церкви: и крестился-то он у нас, и всегда мы были его союзниками” – так, думается, могли размышлять составители Корсунской легенды.

    Так или иначе было дело, но, конечно же, не случайно летописец вложил предательскую стрелу в руки именно Анастасу. Символическим языком древние русичи владели в совершенстве, часто скрывая за одной “чертой н резон” столько, сколько и не представляется нашему просвещенному мышлению.

    1 Дорогой тысячелетий. – С. 32,

    2 Там же.

    127

     

    Злополучная стрела могла служить лишь символом, емко воплотившим предательскую (по отношению к Византии) роль корсунского духовенства во главе с Анастасом, вступившего в союз с князем Владимиром вопреки Константинопольской патриархии, желавшей разговаривать с Владимиром иным языком.

    Захват Корсуня вынудил византийских императоров изменить тактику. В ходе новых срочных переговоров киевский князь Владимир и императоры Василий и Константин вынуждены были пойти на взаимные уступки. Царевну Анну в сопровождении духовенства доставили в Корсунь и отдали замуж за киевского князя. Корсунь Владимир вернул назад Византии как свадебный выкуп (“вено”) за царевну-невесту. Между тем ряд спорных вопросов так и остался нерешенным и усложнял отношения Киевской Руси с Византией на протяжении десятилетий. Их всплески наблюдались еще на протяжении столетий, а в церковном плане не стихли и до сих пор. Так, несомненно, Владимир категорически отказался признать (даже формально) вассальную зависимость будущей церкви от константинопольского патриарха. Он желал иметь церковников, которые бы целиком зависели от него, преданных лишь ему, а не чужестранцам. Образец желаемого церковника Владимир мог видеть в личности попа Анастаса. Естественно, этот поп не мог предвидеть неожиданного поворота событий, которые привели к возвращению Корсуня Византии. Узнав о неприятном для него стечении обстоятельств, он не стал дожидаться византийского суда и расправы за измену и сбежал под защиту киевского князя. Его, как свидетельствует “Повесть временных лет”, Владимир и поставил во главе задуманной независимой от Константинополя церкви на Руси. А это порождало не только государственные (Византия в возвышении Анастаса не могла не видеть недружественный к империи акт), но и канонические усложнения.

    Князь Владимир не разбирался в богословских тонкостях. Он не знал, что, согласно христианским канонам, самостоятельную церковную область, епархию, или землю (архиепископию, митрополию, патриархию), должен возглавлять церковник в сане архиерея – епископ, митрополит или патриарх. Поп Анастас имел лишь сан иерея – служителя культа среднего ранга.

    128

     

    К тому же новых священников, которые лично и непосредственно исполняют для верующих все православные религиозные обряды, может ставить (хиротонизовать, т. е. рукополагать, освящать) только архиерей. Вот почему Византия и ее патриархат не могли признать русскую церковь, поскольку ее возглавил поп Анастас. Предложенных же Византией епископов и митрополита Владимир не взял, так как иначе нельзя объяснить факт возвышения Анастаса.

    После выполнения церковного обряда крещения и венчания Владимир, как отмечает летопись, “взял царицу, и Анастаса, и священников коре у неких...” 1 и вернулся в Киев. По прибытии он принялся насаждать христианство не столько вследствие выполнения договоренности с Византией, сколько из соображений государственных интересов.

    Таким образом, инициатива введения христианства целиком принадлежала киевской государственной верхушке во главе с князем Владимиром. Религиозно-обрядовую сторону этого акта надлежало осуществить корсунским попам во главе с Анастасом. Отсюда именно князя Владимира и попа Анастаса следует считать действительными крестителями Киевской Руси. Весь, так сказать, сценарий крещения народа разработан и проведен под руководством и при непосредственном участии этих двух деятелей – “апостолов христианства” на Руси.

    Как можно заключить из летописи, поп Анастас был человеком жадным, неразборчивым в средствах, беспринципным. Когда стечением обстоятельств ему пришлось сыграть главную роль в выполнении действительно важного исторического акта, в полной мере проявились эти его качества.

    Обращение страны в новую веру, как свидетельствует летопись, началось с того, что князь Владимир “повелел опрокинуть идолы – одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами...

    1 Повесть временных лет. – С. 131.

    129

     

    Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, тик как tie приняли они еще святого крещения”1.

    После этого своеобразного очищения города от язычества киевлянам было приказано всем явиться к реке для крещения. “Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый или бедный, или нищий или раб, – будет мне врагом”2, – велел князь. Через полстолетия киевский митрополит Илариои говорил, что “не бысть ии единого же противящася благочестному его повелению” и поясняет: “кто и не любовию, но страхом повелевшаго крещаахуся, понеже бе благоверно его с властию съпряжено”3. Значительная часть киевлян, как о них пишет летописец, “закаменели же сердцами, как аспиды глухие, что позатыкали свои уши, поубегали в пустыни и леса, чтобы погибнуть там в своем зловерии”.

    Собранных людей загоняли в реку и над ними поп Анастас с помощью корсунского клира совершал обряд крещения. Это было трагическим зрелищем. Над загнанными в воду перепуганными людьми на греческом языке провозглашались непонятные заклинаная. После этого их выпускали на берег уже как христиан! Таким способом Анастас и иже с ним “обращали” в христианскую веру население Киева, Новгорода, Ростова, Суздаля и других городов и деревень Киевской Руси.

    Верхушка Киевской Руси насаждала христианство насильственным путем. А поп Анастас как глава русской церкви и подчиненное ему духовенство при этом пользовались всяким случаем, чтобы еще и оскорбить религиозные чувства верующих язычников. В Новгороде, например, прибывшие крестители публично и нагло начали разрушать священные места, собственноручно бить и рубить идола Перуна, которого потом приказали самим новгородцам “стянуть и бросить в Волхов”. Для того чтобы показать полное преимущество христианского бога над языческими, повелели тянуть Перуна по дороге, которую предварительно вымазали человеческим калом...

    1 Повесть временных лет. – С. 131, 133.

    2 Там же. – С. 133.

    3 Иларион. Слово о законе и благодати. – С. 71.

    130

     

    Русь не привыкла к такому кощунству. Не отличавшаяся глубокой религиозностью, она не знала религиозных преследований, а тем более оскорбления религиозных чувств. Новгородцы на своем вече единогласно решили отказаться от крещения и поклялись не допускать злонравных церковников на другую, главную сторону города, разрушили мост через Волхов и взялись за оружие.

    Чтобы сломить их сопротивление, воевода Добрыня, который десять лет тому назад сам устанавливал в Новгороде Перуна и других идолов, тайно переправился через реку и поджег дома горожан. В свою очередь тысяцкий Путята с остальными воинами обманным путем проник к повстанцам и неожиданно начал их рубить. Новгородцы потом говорили, что “Путята крестил нас мечом, а Добрыня – огнем”.

    Вскоре после такого “введения” христианства в Киеве была построена Десятинная церковь. Название ее происходило от того, что на содержание церкви выделяется десятая часть прибыли киевского князя и местных владык, в границах которых действовало христианство. Власть Десятинной церкви Владимир приказал признавать “по всей русской земле”. Летопись свидетельствует, что Десятинную церковь (а отсюда и всю церковную власть на Руси) киевский великий князь “поручил... Анастасу Корсунянину, и поставил служить в ней корсунских священников”1. “И дал десятую часть Анастасу Корсунянину”2.

    Анастас ревностно оберегал свои прерогативы. Этому в значительной степени способствовало могущество Киевской Руси, которая не терпела никакого вмешательства в свои дела. Возвышение иерея Анастаса возможно было только при условии, что князь Владимир не взял в Киев епископов, а может, и митрополита, которые прибыли с Анной в Корсунь. Первое упоминание о епископах на Руси отмечено в летописи 996 годом. В этом году епископы советуют Владимиру казнить тех “разбойников”, которые поубегали в леса, спасаясь от крещения. Из текста сообщения видно, что епископы не имели никакой официальной церковной власти.

    1 Повесть временных лет. – С. 137.

    2 Там же. – С. 139.

    131

     

    Впервые как епископ пытался было проявить себя Рейнберг – духовник жены туровского князя. Но этого самозваного епископа, как мы увидим ниже, вскоре бросили в тюрьму. К этому акту, возможно, приложил руку Анастас, которому мог помешать Рейнберг.

    Сохранились сведения о последующем неприглядном поведении первого церковного “крестителя Руси”. После смерти Владимира поп Анастас по очереди предавал всех его преемников, занимавших киевский трон. В конце концов он на три года тесно связывает свою судьбу с предателем своего народа Святополком Окаянным. Анастас дважды помогает ему захватить Киев и расправиться с братьями. Со временем Анастас предает и самого Святополка. В 1018 году он уже организует торжественный крестный ход для встречи захватнических войск короля Болеслава I. Анастас, как пишет летопись, “обманом вкрался” в доверие Болеславу. Король поручил Анастасу охранять награбленное в Киеве имущество2. В 1019 году киевляне изгоняют польских грабителей. Болеслав спешно убегает. Чтобы не расстаться с награбленным имуществом, из Киева убегает и Анастас. На этом логически и завершается тридцатилетняя карьера церковного “крестителя Руси”.

    Такого рода житие Анастаса Корсунянина может быть составлено на основании свидетельств летописи. Возражения может вызвать разве что духовный сан “крестителя Руси”. Для церковной истории лучше величать Анастаса хотя бы епископом. Между тем древнейшие списки летописи вовсе не указывают его сана, а в Новгородской первой летописи, содержащей, по мнению ученых, Древнейший начальный свод, под 991 годом читаем: “ерею Анастасу Корсунянину”. Отсюда можно заключить, что Анастас не имел высокого церковного сана.

    1 Повесть временных лет. – С. 141, 143.

    2 Там же. – С. 159.

    132

     

    Но в последующих церковных редакциях летописи рассказы об Анастасе начинают изменяться. В некоторых позднейших списках Анастаса называют епископом, чтобы узаконить с канонически-правовой точки зрения организацию церкви на Руси еще со времен князя Владимира 1 .

    Иногда в рассказ о главе Десятинной церкви вплетают сообщения о епископах и митрополитах, которые действовали позже. Все это выглядит весьма неубедительно. Современные церковные деятели, например, в своих рассказах о введении христианства на Руси считают целесообразным совсем не упоминать о попе Анастасе, а приписывают все заслуги Андрею Первозванному и князю Владимиру. И это можно понять: ведь действительный исполнитель церковного обряда крещения Руси Анастас – фигура одиозная, хвастаться которой православной церкви со всех сторон не выгодно.

    Рассказ о действительном “крестителе Руси” никак не вписывается в стилизованное повествование церковников о “святых” борцах за распространение христианской веры. Как известно, вопрос о том, чтобы каким-либо образом отметить заслуги Анастаса, никогда не поднимался. Видно, слишком много грехов накопилось за “крестителем Руси”. “Великим грешником” был и Владимир, но тем не менее русская православная церковь причислила его к лику святых почти через два с лишним века после его многочисленных подвигов во славу церкви. Если имя Анастаса кануло в Лету, то над возданием почестей князю Владимиру потрудились древнерусские писатели.

    1 Характерными в этом плане являются разночтения в различных списках “Житий” Владимира. А. Шахматов приводит Чудовский список “Жития”, который содержит настолько красноречивые вставки, что следует их привести. Так, “Обычное житие”, наиболее распространенное, гласит: “и посласта царя сестру свою Анну и с нею воеводы и прозвитеры”. В. Чудовском списке: “посласта же царя сестру свою Анну и с нею воеводы и епископа и прозвитеры и дьякони весь причет церковный”. В “Обычном житии” говорится, что Владимир взял из Корсуня “царицу и Анастаса и попы корсунския”, а в Чудовском – “и взя с собою епископа Настаса попы же и дьякони и весь причет церковный”. О крещении киевлян “Обычное житие” гласит: “изыде Владимер с попы царицины и с корсунскыми на реку на Почаину”, а Чудовский – “изыде Владимер со епископом и со всим клиросом церковным на реку Почаину”. Десятинную церковь Владимир поручил не просто Анастасу, но епископу Анастасу Корсунянину. (Шахматов А. Корсунская легенда о крещении Владимира*–С. 35).

    133

     

    Вторя Илариону и Якову мниху, летописец пишет: “Удивления достойно, сколько он сотворил добра Русской земле, крестив ее. Мы же, став христианами, не воздаем ему почестей, равных его делу... Если бы имели мы усердие и молились за него богу в день его смерти, то бог, видя наше усердие к нему, прославил бы его: нам ведь следует молить за него бога, так как через него познали мы бога”1. Однако столь глубокая горечь слов летописца будет нами не понята, если не рассмотреть некоторые страницы русской истории.

    Проблема канонизации князя Владимира, или причисление его к лику святых, весьма значительна в истории введения и распространения христианства на Руси. Далеко не все страницы исторического прошлого открываются перед нами как законченные неким живописцем картины. Иногда приходится их реконструировать по таким чуждым нашему мировоззрению, но близким и понятным нашим предкам категориям, которые отражают важнейшие социальные процессы того времени. Культ святых как важнейший компонент идеологии христианства формировался при создании русской церкви. В нем как в капле воды отразились катаклизмы целого океана – зарождающейся русской церкви. Христианство, по мнению Ф. Энгельса, “могло вытеснить у народных масс культ старых богов только посредством культа святых”2. Поэтому процесс канонизации, или причисление к лику святых, – это одна из важных проблем, которая глубоко волновала идеологов русского христианства.

    Вокруг вопроса о причислении к лику святых князя Владимира сталкивается великое множество проблем важнейшего периода развития Древнерусского государства. Борьба за канонизацию “крестителя Руси”, затянувшаяся более чем на два столетия, отразила в себе борьбу целых эпох, – язычества и христианства, двух миров – русского и византийского, борьбу различных социальных групп и направлений внутри русского государства.

    Рассматривая этот, казалось бы, весьма узкий вопрос, мы вновь сталкиваемся с такими проблемами, как самостоятельность Руси в решении внутренних и внешних проблем, зависимость русской церкви от византийской, специфика и содержание первоначального русского христианства.

    1 Повесть временных лет. – С. 147.

    2 Энгельс Ф. К истории первоначального христианства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч, – 2-е изд. – Т. 22. – С. 490.

    134

     

    Вопрос о том, почему “креститель Руси” князь Владимир не был сразу же отмечен русской церковью наивысшим званием, т. е. причислен к лику святых, волнует исследователей уже целое тысячелетие. Но и по сию нору нет достоверных сведений о том, почему столь неблагодарной оказалась русская церковь к своему создателю.

    Обратимся к фактам. Владимир называется в летописи святым впервые под 1254 годом. А о праздновании памяти его как святого первый раз упоминается под 1263 годом. Как показали исследования православных историков, Владимир в силу неведомых причин так и не был провозглашен святым в Киеве, лишь новгородцы сочли возможным отметить его заслуги. Видный церковный исследователь истории канонизации русских святых В. В. Васильев отмечает, что имеется целый ряд неоспоримых доказательств^ (сочинения Якова мниха, Илариона, Нестора-летописца), свидетельствующих о том, что князь Владимир не был прославляем русской церковью первые два века ее существования. Кроме того, в святцах того периода, пишет В. В. Васильев, нет имени князя Владимира. В этом церковном документе, фиксирующем дни памяти святых, приводятся имена Бориса и Глеба, Феодосия Печерского. В Новгородской I летописи сообщается, что 15 июля 1240 года Александр Невский одержал крупную победу, и в связи с этим упоминаются имена святых заступников, но Владимира среди них нет. Следовательно, делает вывод В. В. Васильев, до 15 июля 1240 года князь Владимир не был канонизирован. Однако такое “чудо”, как совпадение дня грандиозной победы и дня успения незаслуженно забытого “крестителя Руси” по церковным канонам свидетельствовало в пользу даже самого большого грешника. Тем более, что на Руси было в обычае объявлять крупные события в жизни народа днем памяти того или иного святого. Победа русского оружия на Неве, по мнению В. В. Васильева, была приписана заступничеству князя Владимира, что и послужило формальным поводом для провозглашения его святым1.

    1 Васильев В. В. История канонизации русских святых. – М., 1893. – С. 78–83.

    135

     



    Другие новости по теме:

  • Летописи, документы и легенды
  • Размышление о вере и религии-04
  • Введение христианства на Руси
  • Феодализация и христианство
  • Заключение


    • Комментарии (0):


      redvid esle